Майлз запустил руки в свою шевелюру и дрожащим голосом с безнадежной отчаянностью произнес: – Тогда я что-нибудь придумаю.
– Здесь можно найти чего-нибудь поесть? – горестно спросил Мэйхью. Вид у него был истощенный.
Рядом с Майлзом снова неожиданно возник Торн. – Я по поводу контрнаступления, сэр…
Майлз развернулся на каблуках. – Где?! – вопросил он, безумно озираясь вокруг.
Судя по виду, Торн оказался слегка захвачен врасплох. – О, пока нигде, сэр…
Майлз, расслабившись, осел на месте. – Пожалуйста, не делайте со мной больше такого, капитан Торн. Так что контрнаступление?
– Я все думаю, сэр: оно обязано случиться. Возьмите хотя бы этот исчезнувший корабль-курьер. Не стоит ли нам начинать готовиться к нему? Вырабатывать план?
– О, безусловно. Вырабатывать план. Да-да. У вас… э-э… у вас есть какие-либо идеи, которые вы можете мне представить?
– Несколько, сэр, – Торн принялся живо расписывать их в деталях; Майлз осознал, что понимает сейчас одно предложение из трех.
– Очень хорошо, капитан, – перебил Майлз. – Мы, гм, устроим совещание для старших офицеров после… после инспекции, и тогда вы представите свои соображения всем.
Торн удовлетворенно кивнул и умчался со словами насчет установки поста прослушивания дальней связи.
Голова у Майлза шла крутом. Беспорядочно запутанная геометрия завода и его явно случайным образом соединенные подъемы и спуски, лишь увеличивали то ощущение дезориентации, которое он испытывал. «И он весь мой – с каждым ржавым болтом, каждым подозрительным швом, каждым засоренным туалетом…»
Елена с тревогой следила за ним. – В чем дело, Майлз? Ты не выглядишь счастливым. Мы же победили!
«Настоящему фору, – сурово напомнил себе Майлз, – не пристало с рыданиями зарываться лицом в грудь своей оруженосицы; даже если рост фора вполне для этого подходит».
Первая экскурсия Майлза по его новым владениям была быстрой и утомительной. Едва ли не единственным обнадеживающим моментом был осмотр «Триумфа». Ботари он оставил детально разбираться вместе с замученным конвоем в порядке содержания под стражей уймы новых пленников. Майлз в жизни не видал, чтобы один человек так страстно стремился оставаться сиамским близнецом другого; он почти всерьез ожидал, что Ботари сейчас размножится на месте прямым делением. Сержант неохотно препоручил свои обязанности телохранителя Майлза Елене. Едва тот скрылся из вида, Майлз вместо этого тут же фактически нагрузил ее работой своего старшего помощника – вести заметки. Даже своей мгновенной памяти он не доверял – с таким-то объемом новых подробностей.
Общий лазарет устроили в медпункте плавильного завода, в самом обширном помещении. Воздух там был сухой, холодный и затхлый, как и всякий рециркулированный воздух; он был насыщен ароматом антисептика, на который накладывался слабый, но резкий запах смеси пота, экскрементов, обожженной плоти и страха. Весь медперсонал занимался своими собственными ранеными, держась подальше от новых пленников, которым к тому же потребовалось выделить еще охрану из тонким слоем распределенных по станции солдат Майлза. А тех в свою очередь привлекали по мере необходимости как помощников санитара. Майлз понаблюдал, как работает старший хирург Танга вместе со своей командой, и оставил все как есть, ограничившись лишь тихим напоминанием охранникам насчет их основных обязанностей. Пока медики Танга заняты, опасности, наверное, нет.
Майлз лишился присутствия духа, увидев фелицианских офицеров: полковник Бенар и еще два его помощника лежали недвижно, оцепенело, ничего не слыша и едва ли осознавая, что их спасли. «Какие небольшие ранки, – подумал он, разглядывая едва заметные ссадины на запястьях и лодыжках и крошечные синяки под кожей в тех местах, куда пришелся укол пневмо-инъектора. Какими небольшими ранами мы убиваем человека… » Призрак убитого пилота, словно ручной ворон, опустился ему на плечо, переступая лапами и взъерошив перья в безмолвном подтверждении сказанного.
Медтехник Осона позаимствовала на время хирурга Танга для проведения тонкой операции – наложению пластикожи, которая будет служить Элли Куинн лицом, пока ее не смогут доставить – когда и как? – в какую-нибудь клинику с подходящей для регенерации биотехнологией.
– Ты не обязана на это смотреть, – тихо проговорил Майлз Елене, осторожно остановившись рядом, чтобы наблюдать за процедурой.
Елена помотала головой. – Нет, я хочу.
– Зачем?
– А ты зачем?
– Я никогда такого не видел. И вообще, она заплатила по моим счетам. Это мой долг как командира.
– Ну, значит и мой тоже. Я целую неделю работала вместе с ней.
Медтехник размотала временные повязки. Кожа, нос, уши, губы – ничего не осталось; подкожный жир испарился, обожженные глазные яблоки побелели, скальп сгорел. Элли пыталась что-то сказать, издавая бессмысленное бормотание. Майлз напомнил себе, что ее болевые рецепторы заблокированы – и, резко отвернувшись, украдкой прижал ладонь к губам и с трудом сглотнул.
– Полагаю, нам здесь оставаться не нужно. Реально мы ничем не можем помочь. – Он поднял взгляд на лицо Елены, бледное, но спокойное. – До каких пор ты собираешься смотреть? – прошептал Майлз и добавил, уже про себя: «Бога ради, на ее месте могла быть ты, Елена…»
– Пока они не закончат, – тихо ответила она. – Пока я больше не стану ощущать ее боль, глядя на это. Пока не ожесточусь, как настоящий солдат – как мой отец. Если я сумею не давать себе почувствовать боль друга, то уж точно смогу сделать это с врагом…